На краю Бытия. Книга первая - Иван Вологдин

Тяготясь молчанием, сотрудник полиции заговорил:

– Столько трупов в одном месте. Никогда столько не видывал! Страшно сказать – троих мы завалили, один сдался, одного мертвым нашли на берегу вот с этим, – он указал на Сергея, – а в воде еще сюрприз. Как сериал по телевизору какой-то, ей богу! Да и среди наших есть несколько раненных. Из них один тяжелый. Ваш клиент то хоть выкарабкается? – сержант брезгливо, двумя пальцами свободной руки поправил безвольную конечность Велесова, небрежно закинув ее под ткань.

– А кто его знает, выкарабкается или нет, то врач скажет – меланхолично ответил идущий впереди санитар, – раны явно тяжелые, до больницы бы дотянул и на том радость. Он тоже бандит? – кивнул он назад в сторону носилок.

– А кто его знает, это установит следствие! – сказал сержант, передразнивая медика, выделив последнее слово и подняв палец вверх, – ладно мужики, доброго пути. Довезите его и спасите. Он, по ходу, единственный вменяемый свидетель. Сдавшийся урка говорить не хочет. Дело то прояснения требует.

– И тебе не хворать, – попрощались с сержантом санитары, водрузив носилки с телом в лоно автомобиля. Немедленно вокруг раненого засуетились ожидавшие клиента врачи.

Автомобиль скорой помощи, заверещав сиреной, стал медленно пятиться назад. Предстояла долгая и трудная дорога, требующая от водителя всего накопленного мастерства и опыта.

Из покрытой туманом чащи, над молчаливым берегом протяжно завыло несколько собак, провожая летящую ночную птицу, но этих собак не могли услышать живые…

Глава 4: Черные крылья

Бездонная пропасть песка все больше затягивала в свои объятия, проворачивая и кружа Сергея в душном водовороте отвратительных, образов, выходящих из темноты.

Кровь, грязь, растерзанные тела разных существ, проносились перед глазами Велесова, отражаясь криком последней агонии от плотных стенок песчаного водоворота.

Беспрерывной пыткой в уши лился смех Черного Хранителя, полный ликования и победы. Вращение становилось все стремительнее, а окружающее пространство все жарче и жарче.

Неожиданным спасением для измученного сознания Сергея, подул легкий, освежающий весенний ветерок.

Напор его невесомых струй вырвал Велесова из горячей песчаной бури и стремительно понес прочь, вовлекая в поток серебристого цвета, проходящий сквозь мерцающее пространство быстро сменяющих друг друга образов и картин.

Все дальше и дальше уходил, исчезая с расстоянием негодующий крик Черного Хранителя, сменивший его недавнее ликование.

Полный лютой злобы и ненависти он грозил сотнями мертвых голосов растерзанных существ достать Сергея, даже если ради этого ему придется преодолеть половину Вселенной.

Полет становился все более стремительным: тягучий, неровный свист ветра все больше усиливался, становясь невыносимым.

Вокруг Велесова, как картины из чужих жизней проносились изображения разных мест замерших в этом пространстве вне времени: мелькали странно одетые люди, разнообразные животные и существа.

Все проносилось перед взором Сергея, с нарастанием скорости сливаясь в единый тоннель, наполненный звуками и обрывками разговоров.

Слева мелькнуло черное крыло. Совершив невероятное усилие, пересиливая бушующий и ревущий поток Сергей, посмотрел в эту сторону и поймал суровый, пристальный взгляд летящей рядом птицы.

Взгляд поглощал и манил. У птицы были странные глаза с зеленым зрачком посреди лилового белка.

Птица моргнула, и зеленый зрачок стал стремительно шириться в размерах, превращаясь в картину незнакомого луга полного фиолетовых, крупных цветов размером с футбольный мяч, на фоне далеких, горных круч под голубым небом невиданных ранее мест.

Сергей ворвался в эту картину и не смог закричать. Его не существовало – кричать было нечем. Тела не было, и он чувствовал себя аморфным, текучим кристаллом на фоне застывшего, иллюзорного мира.

Мелкими крупицами со всех сторон к чистому сознанию Велесова потянулись ручейки разноцветной пыли, которые собираясь воедино в потоки, постепенно, сызнова создавая утраченную физическую оболочку прежнего облика Сергея.

Едва поток сформировал гортань, как с все еще сыпучих, не сформировавшихся губ Сергея сорвался странный крик, более похожий на карканье вороны.

«Вот и все» мелькнуло в гаснущем сознании «Гагарин говорил, поехали, а мы, значит, приехали».

Изображение инопланетного луга с оглушительным хлопком, окончательно набежало на глаза, вобрав его с вышины птичьего полета на неведомую, статичную землю, пребывающую в полном покое.

Едва его все еще не стабильные ноги мягко коснулись поверхности луга, как будто кто-то неведомый резко включил поставленный на паузу фильм: зашелестела трава, запели птицы, а по небу побежали огромные, белые облака.

Сознание, не в силах выдержать огромных перегрузок окончательно померкло, защитным механизмом уводя Сергея в спасительную перезагрузку…

…«Что это?» первая мысль пришла в голову из мертвой пустоты без звуков и событий. В кромешной темноте и тишине резко включился свет, влившийся в глаза через серебряный шелест помех.

В уши мощным потоком влилась целая какофония звуков дикой природы: рычание далекого хищника, клекот птиц, журчание ручья и шум ветра над широкими просторами.

Очнувшись, Сергей почувствовал необычайную свежесть и легкость. С удивлением быстро поморгав глазами, он стремительно затряс головой, стараясь, чтобы размытое изображение неба с бегущими в головокружительной вышине перистыми облаками, обрело четкие контуры.

Это пробуждение напомнило ему далекое, беззаботное ощущение из детства, когда абсолютно выспавшись и восстановившись за ночь, после полного и насыщенного играми дня, он понимал, что впереди очередной праздник детского, беззаботного счастья.

Под властью иллюзии Сергей сладко потянулся всеми членами, расправив до хруста сильное и молодое тело на твердой, неровной поверхности и сел, щурясь на восходящее солнце.

Едва изображение в глазах окончательно обрело четкость, как Велесов понял, что совершенно не понимает, где находится. Абсолютно.

Единственное, что хоть немного всплыло в его памяти, это ощущение полета сквозь калейдоскоп разнообразных мест и картин и ужасный, нечеловеческий крик, летящий вслед.

Сергей закрутил головой, дезориентированный в открывшемся пространстве, испытывая чувство крайнего удивления и частичной амнезии: он прекрасно идентифицировал себя, помнил свои имя и фамилию, возраст и пол, знал, как выглядит и уверено контролировал движение рук и ног, но… никак не мог объяснить себе, где он находиться и что привело его сюда.

Лишь легкое чувство щекотки, утихающее внутри, без слов подсказывало Велесову верное направление.

Весь прошлый опыт, все прошлые воспоминания были стерты или предельно повреждены, приходя в голову искаженными, полными противоречий, картинами, словно Сергей пытался дофантазировать недостающие фрагменты воспоминаний самостоятельно.

Становилось страшно. Чтобы отвлечься, он неторопливо оглядел открывшийся перед глазами необычный мир.

Представший перед Сергеем пейзаж являл собой огромное раздолье высокой, колеблющейся травы обласканной нежными лучами небольшого круга бледного солнца встающего над далекой, неровной полосой гор.

Местами зеленовато-желтый ковер степи прерывался серыми большими, мшистыми камнями, в великом множестве вылезшими из земной тверди.

Между камнями стремительно семенила короткими ногами большая кабаниха, топча под копытами большие, фиолетовые подсолнухи и не обращая на Сергея никакого внимания, вела выводок маленьких, похрюкивающих поросят, спешащих за матерью в лучшие места.

Серые валуны, иногда превышающие рост стоящего человека, будто по собственной воле когда-то давным давно пытались выйти на поверхность земляного подноса, но устав от своего трудного пути, уснули навеки, застыв на своих местах.

Изредка виднелись полосы редколесья, которые на фоне огромного купола голубого неба казались небольшими островками жизни в океане степей. Ближе к горам островки сливались в единую, густую полосу леса осеннего окраса.

Величественно и медленно улетал в сторону восходящего светила неровный клин незнакомых птиц. На пределе зрения, пугаясь собственной безумной догадке, Велесов признал в их телах знакомые, полузабытые очертания, виденные только в учебниках по истории.

Давным-давно, будучи еще подростком, Сергей с таким же недоумением и восторгом рассматривал изображения древних полуптиц – полуящериц грубые чешуйки кожи, которых, только с недавнего времени, посредством эволюции, стали обращаться в первые перья древнего мира.

Посреди всего этого великолепия Сергей, в прямом смысле этого слова, обнаружил себя, приминающим нежную гладь травяного покрова.